Фордландия — затерянный город в бразильских джунглях

Как мы уже писали, и не однажды, среди причин превращения городов в призраки, а людных мест в заброшенные, особое место занимают промышленные бумы. Будь-то золотая лихорадка, алмазная скарлатина или нефтяная диарея. Пустующие города старателей с пыльными салунами на Диком Западе, бетонные скелеты холодных угледобывающих «дыр» Русского Севера и Сибири, пожираемые пустыней бриллиантовые бумтауны Южной Африки — роднит их то, что называется погоней за длинным рублем, который оказался не очень-то и длинным. Что будет, скажем, с длинным дирхамом и супер-мегаполисами Аравии, если вдруг закончится нефть, можно предположить, не летая за примерами на другие планеты.

Чтобы разобраться, откуда мог взяться город-призрак в душных джунглях Бразилии, отправимся в начало 20 столетия, когда картель британских и голландских магнатов (баронов, олигархов, денежных мешков) контролировал практически все мировое производство резины. В то время, годину масштабной каучуковой лихорадки, единственным источником резинового сырья был млечный сок (латекс) гевеи бразильской — вечнозеленого дерева влажных тропиков. Добыча каучука давала сверхбарыши богачам, а рабочим — скотские условия труда, болезни и грошовой доход.

За контрабанду семян дикорастущего бразильского каучуконоса можно было запросто поплатиться головой, но в конце 1870-х отчаянным авантюристам удалось вывезти посевной материал из Амазонии в Лондон, откуда семена затем попали в Восточную Азию. Монополизм Бразилии на рынке резины был задушен, когда британцы организовали множество гевейных плантаций в Малайзии и на Цейлоне, где не было вредителей-грибков, поражавших каучуконосы в родных бразильских джунглях.

Ничто не предвещало нестабильности на рынке каучука до тех пор, пока в конце 1920-х знаменитый автомобильный магнат Генри Форд не решил наступить монополистам на хвост. Сотни тысяч новых автомобилей марки «Форд» нуждались в миллионах резиновых покрышек, покупать сырье для которых приходилось по завышенным картелями ценам. Родоначальник фордизма основал в джунглях Южной Америки «островок» Соединенных Штатов — город по имени Фордландия, всего лишь для того, чтобы создать и обслужить… самую большую плантацию каучука на планете. Уникальный в своей амбициозности проект, как выяснилось, ожидало сказочное фиаско.

В 1929 году Форд нанял бразильского дельца по имени Виллареш для того, чтобы тот нашел в бассейне Амазонки подходящее для массивного освоения местечко. По совету Виллареша миллионер купил около 10 тысяч квадратных километров земли вдоль берегов притока Амазонки Рио Тапажош, и немедленно затеял стройку. На пароходе в будущий «чудо-город» прибыли коперы и тракторы, корчеватели пней, локомотив, машины для производства льда и модули сборных домов. Ненужные джунгли были вырублены и работники Форда резво приступили к севу и выращиванию гевеи.

За несколько месяцев некогда дикие места превратились в городок, населенный приезжими из США специалистами и работягами из местных. В Фордландии заработали больница и электростанция, открылись библиотека и гольф-клуб, гостиница. По мере роста населения города в оном появились всевозможные бизнесы — ателье одежды, магазины, пекарни и мясные лавки, рестораны и сапожные мастерские. Жители Фордландии на машинах великой марки «Т» разъезжали по гладко мощеным улицам. В часы досуга колонисты развлекались бальными танцами.

Вскоре промзона Фордландии зазеленела посадками бразильской гевеи. Господин Форд решил сэкономить на ботаниках, полагаясь на ум и сообразительность своих инженеров. Те не подвели старика и сделали так, что на каждом гектаре плантаций росло до 4 сотен деревьев — в то время как в диких джунглях на гектар приходится лишь каких-то 12-15 гевей. Но количество еще не означало качество.

Зарплата на каучуковых предприятиях Форда была так себе, хоть и вдвое превышала среднемировую и составляла 37 центов в день (на нынешние деньги — примерно 5 долларов). Попытка трансплантации американского образа жизни в Амазонию выразилась и в том, что в кафетериях Фордландии подавали только привычные для янки, но не для бразильцев, блюда, например, гамбургеры. Работники жили в домах в американском стиле, были обязаны посещать поэтические чтения и песенные вечера на не всем знакомом английском языке.

Больше всего местную наемную рабочую силу смущал введенный Фордом сухой закон. Выпивать жителям города запрещалось даже дома, под страхом немедленного увольнения и высылки из Фордландии.

Прогибиционизм вскоре привел к тому, что в колонии появились предприимчивые субъекты, которые организовали нелегальный бизнес за городской околицей. У рабочих появилась возможность тратить кровно заработанные денежки на ром и проституток. Тем временем несколько дождливых сезонов оставили холмистые земли без верхнего плодородного слоя почвы (вот где Форду бы отвергнутые ботаники злое нашептали), а в каменистом, бедном питанием грунте гевейные деревья не хотели расти. Затем на чахлые, не доросшие до технологической кондиции, деревца напали грибки и спровоцировали опадание листвы. Все попытки Форда побороть заразу оказались тщетными.

Недовольство трудового пролетариата росло. Бразильцы привыкли работать до восхода и после захода Солнца, чтобы уберечься от зноя, а в Фордландии им навязали фиксированный рабочий день с девяти до пяти, на влажном солнцепеке (30 градусов в тени круглый год). От американской пищи у них болели животы, а расплодившиеся комары «подарили» фордландцам малярию. В декабре 1930 года разгорелся рабочий протест, подогретый нелегальным алкоголем. Какофония манифестации дополнилась оркестровкой бьющихся чашек и тарелок. Те американцы из руководства города, которых не настигли мулаты с мачете, бежали из Фордландии — некоторые заплыли на лодках на середину Амазонки, от народного гнева подальше. Кто-то же попросту застрял в болоте.

Для наведения порядка вызвали бразильских военных. Добирались они три дня. К моменту прибытия армейских частей бунтовщики уже, как говорится, выпустили пар, разбив все окна в городке и перевернув все автомобили. Фордландия выжила, работа вскоре вновь закипела, несмотря на проблемы с каучуконосами в чахнущих посадках. Генри Форд ни за что не желал признать собственное «попадалово». А поврежденные грибками деревца гевеи выглядели так:

В 1933 году, после трех лет, прожитых без какой-либо прибыли и перспективы, Форд наконец-то нанял профессионального ботаника, дабы тот «разрулил» грустную ситуацию. Изучив местные почвы, ученый признал, что плодородия Форду и его колонии ждать не стоит. Как и дохода. Сырая, холмистая суша хуже всего подходила гевеям, и превосходно устраивала их врагов из грибного царства.

А иначе и быть не могло. Помните бразильца Виллареша, которому Форд поручил выбор места для строительства? Так вот, это была его земля. И Виллареш продал мудрому Форду загодя непригодную для каучукового производства территорию. Найми Форд в 1929 году экспертов с дипломами американских вузов — бессмысленную трату долларов и жизней можно было бы предупредить.

Хмуря брови, смотрясь в зеркало, Форд сказал себе, что никогда не сдается, и, по-прежнему одержимый мечтой о собственной резине, прикупил еще один участок земли, в 50 милях ниже по течению реки и построил там городок под названием Бельтерра. Новое пространство больше походило на равнину, там было не слишком сыро, поэтому новый участок для жеманных каучуковых деревьев подходил лучше, чем мокрые холмы Фордландии. К тому же Форд закупил малайские черенки гевеи, которые, будучи привиты к бразильским деревьям, обеспечивали устойчивость к грибковым инфекциям. На сей раз получилось лучше, чем в Фордландии, и Бельтерра стала давать каучук. Этот город просуществовал 10 лет, каучуковые плантации существуют на его месте до сих пор, в 40 километрах от города Сантарем. В 1942 году рекорд предприятия Форда составил 750 тонн латекса — при потребности в 38 тысячах тонн резинового сырья.

Еще до строительства Фордландии и Бельтерры Генри Форд мог выбрать иной способ потратить миллионы, вложившись в производство синтетического каучука. Но ему требовались шины, на которые годился только натуральный латекс. Закрыть резиновые производства Форд отважился лишь в 1945 году, потеряв в Бразилии 20 миллионов долларов. Фордландию и Бельтерру продавал по дешевке правительству Бразилии уже внук магната, Генри Форд Второй:

Здания и сооружения Фордландии и Бельтерры были надолго заброшены, хоть правительство и содержало штат рабочих, призванных поддерживать города-призраки в жилом и рабочем состоянии. Когда поняли, что это нерентабельно, на бывшие вотчины Генри Форда махнули рукой.

Сегодня плантаторские города используются, как остановки на речных туристических маршрутах. В Бельтерре резиновое производство реанимировали, выпускали презервативы и хирургические перчатки, но недолго. На бывших резиновых плантациях ныне выращивают сою, кукурузу и рис. В заброшенных домах Фордландии селятся сквоттеры. По сегодняшним ценам потери Форда в этих местах составили бы 200 миллионов. Воистину говорят, что богатство дает человеку право на дорогие ошибки.